Человек, которого я ждала пять лет, будущего с которым хотела и о котором мечтала, просит подождать меня еще три года, ведь он еще не наигрался в европейскую жизнь. Просит бросить всё и переехать к нему через три года. Оставить профессию, дом, семью ради туманной перспективы быть вместе счастливыми через столько лет. Приехать туда и стать никем, поломойкой или безработной на его содержании. Я ненавижу его и желаю ему всяческого несчастья. Я знаю, я страшный человек и мысли мои зачастую страшные. Но, видимо, единственный способ уйти из этого ада отрицания, это разорвать всё, взаимно выкрикивая друг другу проклятия. Как он мне надоел, как я ненавижу его. И единственная причина, ради которой я смогла бы преодолеть все эти препоны в плане становления себя как личности в новой среде, это неимоверное желание испортить ему жизнь, растоптать его, уничтожить. Хорошо устроиться и бросить, оставить на обочине жизни глубоко утратившим веру в себя и с кучей психотравм. Вот ради этого бы я постаралась знатно. Чтобы срубить невозмутимый дуб на корню.

Как мне опостылела эта ежедневная внутренняя псевдодрама, состоящая из одних и тех же замусоленных донельзя актов. Они повторяются в моей голове, пока не заработает заклинивший механизм изъеденного молью от скуки занавеса. Но и это мало чем помогает в сокрытии от посторонних глаз долбанного сюра - он постоянно просачивается наружу во всех сферах моей жизнедеятельности. И я уже устала испытывать перманентный испанский стыд за это.

Сегодня я пыталась разобраться, как укоренить розу из букета, подаренного мне мамой на день рожденья. Пролистав множество статей, я словила себя на мысли, что это слишком трудоемкий процесс для человека, который сам патологически не способен укорениться в жизни. Здесь у меня и обилие питательных веществ, и средства на их приобретение, и чистое, без разрывов снарядов небо над головой, и солнечный свет, и невозможное множество потенциальных развлекающих элементов, что можно занять у вселенной как один из временных смыслов, чтобы не было так скучно просто отращивать корни. Но - что-то не получается. Я перестала понимать, что такое прогресс и зачем он вообще нужен. Я замерла в мгновении перед гвоздем, вбивающимся в крышку моего гроба всесильной рукой безразличного провидения. Я уже в буквальном смысле чувствую лбом уютную шершавость этой иллюзорной доски, ловлю ноздрями ее свежий сосновый запах. И всё не могу придумать примерно ни одного смысла, чтобы моё земное существование кто-то бы мог назвать хоть немного значимым. Я помогаю людям, но как будто бы недостаточно, я лечу людей, но как будто бы недостаточно, я работаю на пределе, но и этого недостаточно. Всё недостаточно без любви - к себе, к миру. А любовь невозможна без развитой корневой системы. Такой вот цугцванг.

Послевкусие у этого нашего разговора - какое-то невероятное искрящееся счастье и ощущение, что всё возможно - даже то, про что боишься думать и мечтать. Что всё не запоздало и не странно, а своевременно.

Проснулась с мыслью о том, что хочется вынырнуть.

Я много общаюсь, но у меня нет друзей. Я много читаю, но у меня нет любимых книг. Я люблю долгие беседы, непрозаичные споры, но никогда следствием этого не был тесный душевный Коннект. Раньше я с сожалением и болью в душе говорила, что вот, я, одна, дескать - и как будто извинялась за это перед всеми. Перед родителями, шапочными знакомыми, сестрами, родственниками из разряда седьмая вода на киселе. Но сейчас, когда я говорю, что я одна, я испытываю превосходство. Потому что мне не нужен кто-то, чтобы развлекать меня в этой жизни - я придумаю развлечение себе сама. Мне не нужен кто-то, кто поймет меня - я пойму себя сама. Мне не нужно, чтобы кто-то грел меня - я согрею себя сама. И мне классно на каждом миллиметре моей жизни быть одной - я горда тем, что ни к кому не приклеена, не пришита, не припаяна, не привязана, не прикована. Это персистирующе банальная мысль, но мне давно хотелось где-то записать её, чтобы до конца осознать.

Уже больше полугода из развлечений у меня - сходить на работу, в магазин и плакать вечерами достаточно тихо, чтобы соседям сверху не пришлось в очередной раз выражать своё недовольство стуками по батарее. Я не вижу конца и края этой ситуации, никого не знаю в этом городе, никому здесь не нужна. Это пипец как меня гложет, книжки уже так не отвлекают от этого тошнотворного дня сурка, его компрометирующе намеренной честности в отношении влияния на мой психологический статус. Иногда мне так плохо, что я специально причиняю себе лёгкую физическую боль (например, тыкаю предварительно раскаленным гвоздем в бедро), только бы отвлечься от бесструктурного вихря в голове. Это помогает на какое-то время, я успокаиваюсь. Но нельзя предсказать заранее, что станет причиной очередного съезда с бетонированной горы на саночках. Причиной того, что в комнате с сырыми стенами снова начнет беспощадно коротить оголенный провод розетки. Я устала, чертовски устала. И признаю, что способность к репарации уже не кажется мне безграничной в плане ресурсов.

В периоды утопических настроений люблю читать подростковую литературу - такое вот гилти плеже. Мои переживания на фоне треволнений главных героев меркнут в своём однообразии, монотонности и тесноте, и я нахожу в этом эффекте чудовищное успокоение.

Я не встречала на своём пути людей, которые держались бы друг за друга вне зависимости от порою враждебных обстоятельств, которым за радость было бы вместе преодолевать барьеры - в т.ч. временные и территориальные, чтобы сохранить молчаливую константу своих отношений такой же незыблемой, какой она была всегда. Я не встречала, но надеялась, что мы станем исключением в этом скупом реестре видов человеческих отношений; все это время я верила, что возможно почти всё - меня не пугала даже картина общего быта, каких-то жилищных и рабочих вопросов, в моих мечтах для людей, преодолевающих навстречу друг другу в течение нескольких лет от пятисот до двух тысяч км в одну сторону, какая-то шелуха не может быть объективной помехой. Что я ощущаю сейчас и почему хочу здесь это зафиксировать? Всё закончилось, баста, больше никаких сожалений. После двух месяцев тотального мрака я осознала, что вполне могу плыть и сама. Эта мысль формировалась во мне несколько недель, зародилась после того, как я увидела несколько жутких смертей, и больше не отступала. Всё неважно, человек становится просто оболочкой, если души больше не соприкасаются в едином целевом порыве, в таких ситуациях нечего медлить - нужно рвать и забывать. Это необходимо сделать, пока сомнения не разъели прекрасные воспоминания о том хорошем между, не превратили их в моветон, в пошлый конец слезливого бульварного романа, в текст противной попсовой песни, наподобие тех, что играют в салоне водителя автобуса по пути на работу и вызывают неизменную тошноту. Я устала быть частью этого усугубляющегося невроза, он затягивал нас с тобой в воронку, которую давно пора разрушить.

Пошла в ковидник заработать денег, но вместо денег заработала ковид.

Мне кажется, хозяева моего съёмного жилья здорово удивятся, когда настанет момент оплаты коммунальных платежей. Большую часть свободного времени я сижу в электронной книге или слушаю с закрытыми глазами лекции на ютубе - и почти никогда не включаю свет.
Истинный крот.

Всю жизнь влачу за собой ощущение, что вот, еще чуть-чуть, и завтра я проснусь бодрой и здоровой, с приятным глянцево-воодушевленным восприятием объективной реальности, в хорошем настроении, в полной уверенности, что, в сознании, с осознанием, с верой во всех и в себя, с единоутробным ощущением себя целостной, не диссоциирующей на фрагменты в неблагоприятные моменты, не стопорящейся на рельсах с горы.
Это ощущение поддерживает слабый огонёк веры в моей душе, раздувает его - чаще всего. Но конкретно сегодня оно наполняет меня горьким чадом неоправданности - так бывает, когда мокрая древесина в костре на берегу тлеет поперёк своих желаний, подгоняемая лишь щедрым порциями какого-нибудь горючего катализатора.

Долгие годы я мечтала об одном - жить одной. Это было моей идеей-фикс - и немудрено после долгих лет дележки одной комнаты сначала с сёстрами, а в университеские годы - с соседями разной степени адекватности. И вот, свершилось: я снимаю маленькую квартирку в спокойном, чистом городе, но в этом тотально бесшумовом пространстве, в которое я попадаю каждый день после работы, мне дико и порой даже неуютно. Неуютно от необычной пустоты комнаты, в которой есть только диван и маленький ковёр, неуютно от оглушающего ворчания холодильника в тоскливой темноте кухни, неуютно от аскетически простого набора посуды - вилка, ложка, кружка, пара тарелок.
Я могла бы сказать что-то тривиальное и изъезженное. Мол, не так я себе представляла эту жизнь. Но увы, так, именно так и рисовалось в воображении еще несколько месяцев назад - я, навсегда одна, работа, книги, иногда - какая-нибудь вкусная еда. И это оказалось как-то донельзя пусто. Как будто я в Сахаре обосновалась и днем изнемогаю от невероятного солнца (навязанного в силу профессии общения с редко приятными мне людьми), а ночью - от жуткого, пробирающего до костей холода (одиночества).

Большинство моих взаимодействий с людьми (дружеских/аморных) быстро исчерпывали себя потому, что я не особо люблю тактильность - все эти обнимашки и трения слизистыми мне не по душе. Но! - находясь от некоторых из этих товарищей за сотни км, я начинаю осознавать, что наши отношения (давно почившие, казалось бы) - начинают тихими темпами оживать и приободряться. Невероятно, но факт. Я сижу на работе, дожимая утомительное суточное дежурство до своего логического завершения - и, представьте себе (представлять, конечно же, некому), мне есть с кем поговорить в этот непростой период. Чаты в телеграме ожили, то и дело сыплятся неудержимыми потоками голосовые.
Дружить и любить на расстоянии - это бесконечно моё.